О верности крыс. Роман в портретах - Мария Капшина

2272 год, 27 день 5 луны Ппн

двор «Лисьей норы», Эрлони

– Жил когда-то бог. Это был молодой бог, и он очень хотел чего-нибудь совершить или создать, или разрушить – не важно что, главное, чтоб громко и все услышали. И вот однажды почувствовал он, что изнутри рта что-то в зубы стучится. Выплюнул – оказалось слово. Подумал бог, поразглядывал слово, пощупал и понял, что это имя реки. А если есть река, должны и берега быть. И исток, и устье, и города на реке, и люди, чтобы жить в городах. И сам бог не заметил, как создал Центральную равнину и Великие горы.

– Постой! – влез Нар Кьё, уже откликающийся на имя «Нарк15», тряхнул головой. («Э-э!» – возмутился Воробей: чёрная волнистая грива хлестнула его по лицу) – Ведь монахи не так рассказывают! Ты откуда это взяла? Рассказал кто?

– Никто не рассказал! – обиделась Теотта. – Я сама так знаю, – и замолчала. Народ зашумел. Кейя дала Нарку подзатыльника, Воробей стал громко требовать продолжение. Кошка шикнула на всех и стала выжидательно смотреть на Теотту. Нейех почесал плечо и снова замер. Теотта обвела неблагодарных слушателей взглядом, сощурилась от солнца и продолжила.

– Всё получилось хорошо, просто мир был неживой. Мёртвый был, – зачем-то пояснила она. – Бог и так уже старался, и этак, а толку – пшик. Совсем уже бог выдохся, и понял вдруг, в чём дело. Жизнь в мире была всего одна, божья, и не у мира, а у бога. И бог понял, что чтоб мир ожил, ему надо умереть. И умер.

– Так я эту легенду знаю! – снова перебил Нарк. – Это дазаранцы рассказывают. У них бог всего один, да и тот мрёт накануне каждой весны, чтоб назавтра ожить…

Теотта зашипела, как вода на сковороде, и потянулась к ножу.

– Ша, – скучно сказал Лорд, заступая между ними. – Нарк, учись молчать у Нейеха. Теотта, драки запрещены с позапрошлой луны.

Теотта по-звериному оскалилась, сверкнув белыми зубами с чёрного лица, и села на место.

– Он не ожил, – неохотно сказала она. – Он совсем умер, навсегда, даже души не осталось.

– Но ведь боги навсегда не умирают? – осторожно спросил Воробей. Бережно накрывая ладонью своего крылатого тёзку, которого нашёл где-то мокрым и полумёртвым пару дней назад.

– А этот умер. А то что ж это за жертва такая: умереть на пару дней, отдохнуть – и обратно? Он хотел, чтоб мир по правде ожил, вот и умер по правде.

– Странно это, – сказал Воробей, ковыряя в ухе.

– Но честно, – неожиданно поддержал Теотту Нейех.

Хриссэ

2272 год, 27 день 1 луны Ппд

лог у правого берега Арна, над Эрлони

– Теотта, это что будет? – спросил Воробей, приседая на корточки рядом с ней. Теотта следила за своими пальцами, быстро нырявшими между цветных шнурков. Крупные, хищноватого вида кольца на чёрных пальцах постукивали одно о другое.

– Дайте мне шнурочек, шнурочек, верёвочку, – спела Теотта, не оборачиваясь на Воробья. – Я сплету вам ленточку, ленточку, ленточку…

Воробей мысли свои озвучивать не стал. С какого-то подзатыльника он выучил, что эту психованную трогать нельзя: маньячка – хуже Хриссэ, который хоть через раз, но помнит, что драки Кхад запретила. А эта как заедет своим кастетом из колец – ходи потом с залысиной над ухом!

– Кусай её! Куси! – завопил Трепло. – За ухо!

Воробей обернулся. Птаха на его голове качнула крыльями и вцепилась ему в волосы, удерживая равновесие. Последняя пара на турнирке сошлась так близко, что Хриссэ дышал Кошке в ухо.

– Кто выиграет, тому и будет тесёмка, – сказала Теотта, глядя, как у Кошки не получается вывернуться. Хриссэ продолжал придушивать её её же посохом. Кошка дёрнулась ещё раз, вдруг повернулась лицом к Хриссэ и вдумчиво поцеловала. Тут уже Хриссэ дёрнулся от неожиданности, как будто плеснули кипятком, Кошка развернулась – соломенная коса змеёй завилась вокруг, – девчонка посохом подбила Хриссэ оба колена, уходя на два шага и облизываясь под радостное улюлюканье публики.

Хриссэ хлестнул плетью, Кошка приняла удар на посох – продолжая ухмыляться, довольная собой, – и попыталась перетянуть плеть на себя. Мэтр Ошта, стоявший под старой вишней рядом с Кхад, неодобрительно свёл брови. Хриссэ дёрнул плеть, дождался ответного рывка, подскочил, выпуская рукоятку, и ударил сперва в живот и тут же – в лицо снизу. Изобразил добивание локтём и гордо пошёл на круг почёта.

– Козёл ты, – сказала Кошка, выпрямляясь и трогая кровящие губы. Её было плохо слышно за скандирующими:

– Хриссэ! Хриссэ!

Тисса подошла, Лорд – остальные были заняты чествованием героя. Кошка пнула валяющуюся плеть и отмахнулась от Тиссы: тоже мне травма. «Пойдём, сядем».

– Ну? – восклицал герой, потрясая обоими кулаками. – Кто здесь лучше всех?

Кхад шагнула вперёд от дерева. Все – кроме Хриссэ – притихли.

– Я, разумеется, – спокойно сказала она. Хриссэ остановился. Сверкнул глазами.

– С магией, – презрительно сморщился он. Тишина натянулась такая, что стало слышно стрижей, сновавших над Арном. Кхад усмехнулась.

– Обещаю тебе, обойдусь без магии.

И вышла в круг.

Ошта удобнее оперся на дерево и сложил руки на груди. Он не поручился бы за ведьму. Без особой уверенности, уж точно.

Хриссэ подобрал плеть и медленно пошёл по кругу. Кхад снова усмехнулась – и согласилась, пошла тоже, небрежно держа ножи на кадарский манер: один прямым хватом, другой – обратным. Усмешка на лице так и осталась. Хриссэ вглядывался почти нервно: он вовсе не представлял, как дерётся Кхад. Она же его стиль знала, как и всех остальных. Она сразу начала так: сама занималась отдельно, а на их тренировки смотрела. На первом же отдельном занятии с ней Ошта увидел причину. Она не умела драться. Совсем. Непохоже было, чтоб ей вообще когда-то доводилось. Задатки – дай Таго каждому, а не умела. Двигалась, падала, уворачивалась – по-звериному. Когда Ошта прижал её к краю площадки, вынуждая нападать, девчонка замерла, скалясь, а потом его накрыло чем-то горячим, липким и мерзким до кошмарности. Когда глаза удалось открыть, Кхад сидела на земле рядом и хмуро прижимала ледяные пальцы к его виску. Ни объяснять, ни извиняться не стала. Только дальше мэтр атаковал осторожней и ждал, когда временами ведьма застывала с гримасой на лице и старательно загоняла обратно магию. Магией она лупила наотмашь, бездумно, с тем же звериным инстинктом, с каким перекатывалась и вскакивала, упав.

Выжидание, снисходительность мэтра её бесили, подстёгивали – ей многое было, как вожжа под хвост. Главная причина, почему она так быстро училась. Она отказывалась злиться – просто; её злость всегда оказывалась направленной, не растрачивалась зря. Оште не соврали: таких учеников он не нашёл бы нигде. О такой ученице, как Кхад, мечтал бы любой фехтовальщик. Она занималась остервенело, с тем фанатичным упорством, какое бывает у людей, давно наметивших цель и знающих, что им по дороге к этой цели пригодится.

Но она начала чуть ли не с нуля. А Хриссэ, крупнее, выше на полторы головы и года на три-четыре старше, был неплох и до встречи с мэтром. Откуда взялся этот сероволосый пижон, не имел понятия никто. Лорд рассказал мэтру, что однажды Хриссэ просто пришёл в Логово и заявил, что уйдёт, если кто-то сможет его выгнать. Не смогли, и Кхад пустила его сперва на испытательный срок, потом на общих правах. Среди кхади он смотрелся так же нелепо, как смотрелся бы в любой другой иерархии. Явный одиночка с манерой переходить границы, бравирующий пыльностью, любитель драк и садист… Иногда Оште казалось, что этот парень может заразить бешенством. Иногда – что всё это – такая же детская поза, как отказ умываться.

Однако что-что, а драться этот позёр умел. Проиграть же одному из своих людей на глазах у них всех… Ошта не видел, зачем Кхад вздумалось так рисковать. В то, что это ребяческий вызов, верилось с перебоями. Когда смотрел на Кхад со спины, видя неровно стриженый затылок девчонки двенадцати-тринадцати лет – верилось. Когда встречал взгляд или отмечал, как девчонка двигается…

Нервы раньше не выдержали у Хриссэ.

Он ударил первым, Кхад, уходя, сделала резкое движение рукой – Хриссэ оторопело уставился на замерший нож – в пальце от кожи между его бровей.

– М-магия… – сказал парень.

– Не надо было останавливать? – спросила Кхад, протягивая руку и ловя вернувшийся нож. Хриссэ зыркнул на неё, зло и дёргано свернул плеть, сунул за пояс и пошёл прочь, взбивая ногами пыль.

– Отдашь ему тесёмку, когда вернётся, Теотта, – сказала Кхад. – Мэтр, вы не разъясните, у кого какие были ошибки?

Учителя

2272 год, 12 день 3 луны Ппд

Логово, Собачница, Эрлони

Ветеран перебирал копытами так вяло, а дорожная грязь так неприлично чавкала на каждый шаг, что мэтр чувствовал себя подлым злодеем: мало того, что сам в такую погоду попёрся из дому, так ещё и неповинное животное мучает. Ошта и без того смутно представлял, как можно проводить урок в такой густой мороси – ещё и смеркаться вот-вот начнёт… Осенние дни пошли на убыль, погода чем дальше, тем хуже, а знаменитые здешние туманы – всё чаще и плотнее. Второй тагал мэтр разглядел, только подъехав почти вплотную. У камня ребят не было.